— Я гном.

К такой реакции на эти слова я готов не был. Стоявшее передо мной существо дико завопило и высоко подпрыгнуло. Я затрясся от ужаса, ожидая, что меня разорвут на мелкие клочки.

Но вместо этого человек наставил дрожащий палец и прокричал:

— Клянусь всеми чертями ада! Неужто мало того, что я пишу про этих проклятых тварей? Теперь они еще и не дают мне спокойно погулять по Центральному парку, выскакивают прямо перед носом из-под земли! Да никакая пульпа, никакие глянцы[54] в Нью-Йорке не заставят меня, хоть пьяного, хоть трезвого, писать про гномов и дальше.

И он швырнул бутылку мне в голову, но боли, естественно, не причинил. Мы, гномы, народ толстокожий.

— Конечно же, я в стельку пьян, — продолжал он, пока я искал, где бы укрыться от его ярости. — Будь иначе, ты бы мне не мерещился. Эй, толстопузый дождевой бочонок! Гляди!

И он извлек из-за пазухи продолговатый плоский предмет, в котором я узнал книгу. Правда, таких книг я прежде не видывал, разве что Бронзовые скрижали Велиала имеют некоторое сходство. Но я догадался: это гримуар с человеческими заклинаниями. Я съежился в панике, и повернется ли у вас язык меня за это осудить?

— Всегда одно и то же! — выкрикивал человек, сжимая книгу обеими руками. — Три желания — или проклятие! Знаю я эти штучки: встречаешь гнома, или седоусого старца, или самого дьявола и что-то получаешь от него, о чем после приходится горько жалеть. Да печататься мне только Брайлем, если этот номер пройдет со мной, понял, ты, жалкий парок из ромовой бутылки? Или зря я столько всякой всячины написал про вашу шайку-лейку? — И он покачал жутким тощим пальцем. — А ну-ка, угощу нечисть, разнообразия ради, ее же собственным снадобьем. Интересно, как оно тебе понравится. Знаю, знаю, что ты затеял. Поколдуешь, а я завтра проснусь и обнаружу: все, к чему бы ни прикоснулся, превращается в золото. Или на носу постоянно растет пудинг. Или стоит слово сказать — и изо рта выпадает серебряный доллар. Ага, вот оно!

Я мог лишь смотреть и слушать, цепенея от страха. А человек ревел, злобно глядя на меня сверху вниз:

— Ладно, гном! Ты сам напросился! С этой минуты, что бы ты ни ляпнул, изо рта будет выскакивать холодное железо. Как тебе перспективочка?

Дрожа от слабости, я отшатнулся и еле-еле выговорил:

— Не надо…

Улыбка на человеческой физиономии стала чудовищной.

— Стало быть, холодное железо тебе не по вкусу? Так я и думал. Даром, что ли, давно пишу рассказы про таких, как ты. Впрочем, не хочется быть слишком жестоким. Сам ты холодного железа можешь не бояться, тебе оно вреда не причинит. Гномы, ну надо же! И почему, спрашивается, я не зарабатываю на жизнь рытьем канав?

Бушуя, человек выдохся напрочь, а потому вдруг взял да и растянулся на земле. Не дожидаясь, когда он придет в себя, я развернулся кругом и юркнул в нору, дал себя проглотить черным недрам. Я бежал по тоннелю, и ужас не оставлял меня ни на миг: а ну как чудовище догонит и нападет? Должно быть, у меня на время помрачился рассудок — не помню, как вернулся в Срединное королевство. Помню лишь, что в мозгу пульсировали два слова: «холодное железо… холодное железо…»

Добравшись в конце концов до моей пещерки, я улегся и попытался выбросить из головы всю память о случившемся. Но пережитый кошмар начисто лишил меня сил, и я уснул. Снова и снова в сон вторгались жуткие видения. Проснулся я оттого, что меня тряс Троклар, мой закадычный друг.

— Иггар, — сказал он, — король в бешенстве. Вчера ты не явился на поверку, а рубинов не хватает. Ты хоть выполнил норму?

За ночь я нисколько не пришел в себя, а потому смог лишь отрицательно мотнуть головой.

У Троклара вздернулся нос и шлепнулся о подбородок, и друг встревоженно затараторил:

— Фафнир и Локи, заступитесь за этого несчастного! Король поклялся превратить тебя на десять месяцев в саламандру. Советую укрыться понадежнее…

Я открыл было рот, но Троклар не дал мне возможности ответить:

— Конечно, не в Срединном королевстве. Может, Нептун согласится приютить тебя на время? Или… или даже Хель даст убежище, если принесешь ей щедрый подарок. Но надо поторопиться.

— Троклар, — сказал я, — я видел человека.

Дзинь, дзинь, дзинь… Троклар мертвецки позеленел, и хрипло взвыл, и крепко зажмурился, и попятился к выходу.

— Железо!.. — ахнул он.

— Троклар! — Я кинулся следом — и ощутил под сандалией нечто твердое и круглое.

Глянул вниз и успел заметить, как изо рта вылетает, чтобы звякнуть о скальную твердь, маленький тусклый предмет.

Холодное железо!

Неудивительно, что Троклар, кривя губы в му́ке, вцепился в дверную ручку. Неудивительно, что он крепко-накрепко сжал веки, спасаясь от ослепительного блеска.

Но… почему железо никак не действует на меня?

И тут я вспомнил. Человеческое проклятие!

Троклар выглянул из-за дверного косяка.

— Кончай эти грязные шутки, — сердито потребовал он, промаргиваясь. — Что ты затеял? Если прознает король…

— Я ничего не могу с этим поделать, — ответил я.

Дзинь, дзинь, дзинь…

Троклар взвизгнул и отпрыгнул. Я кинулся за ним.

— Это… — Дзинь! — …тот человек… — Дзинь, дзинь!

Вместе с каждым словом из моего рта вылетало холодное железо. Я догнал Троклара и схватил, но он вырвался, с визгом промчался по коридору и скрылся за углом. Тогда я остановился; меня мутило. О Локи! Есть в мире вещи, с которыми гномам лучше никаких дел не иметь.

И что теперь? Я вернулся в каморку и уставился на кругляши, рассыпанные по полу. Выглядели они совершенно безобидно. Но для нашего брата гнома холодное железо — все равно что чеснок для вампира или аконит для волка-оборотня. На вид невинные, но под завязку наполненные злом.

2

Моя сума не висела на своем обычном месте, на крючке возле двери. Я вспомнил, что оставил ее наверху, потерял при паническом бегстве. А король Бреггир клятвенно обещал превратить меня в саламандру. Для гнома, рожденного в толще земной, нет ничего ужаснее мира огнежителей. Не так страшно даже Морское царство, тем более что Тритон и его присные — вполне веселая компания. Даже в мрачных владениях Хели гном способен продержаться какое-то время. Но пламя! Брр… Может, если пасть пред Бреггиром на колени и покаяться, он простит? И даже как-нибудь пособит с исцелением? Я ведь так и не оправился от пережитого ужаса.

Я бродил по пещерке, поглядывал на мириады радужных